Отрывок из книги Мирослава Бакунина «Зубы грешника».Смерть часто сейчас становится уроком, потому что выглядит как предупреждение. Первым таким предупреждением для меня стала смерть моего двоюродного брата Сергея. Его родители дядя Саша и тетя Тамара перед свадьбой сильно поругались и жили не расписанные. Всю свою любовь они посвятили Сергею, они его баловали безмерно, к 10 классу у него была своя квартира, своя дача, машина, немеряно денег на сберкнижке. Чтобы не делить любовь к нему с другими детьми, тетя Тамара не решалась рожать и делала аборты. И вот Сергей поступает в строительный институт в Тюмени. Все в его жизни вроде прекрасно, будущее его упаковано и ясно. Перед началом учебы на один день он едет в Тобольск, чтобы забрать вещи. Днем он катается с другом на мотоцикле, и неожиданно они сильно стукаются о проезжающий мимо строительный кран. Другу – хоть бы хны, а у Сергея – отрыв головного мозга от спинного. Девять дней он лежит в коме, а затем умирает. Поначалу я оказался в затруднительном положении – не знал, как относиться к тому, когда гибнут молодые и здоровые. Но мне объяснила тетя Света, что вообще-то я должен чувствовать стыд, потому что ее сын, мой двоюродный брат Игорь, в это время воевал в Афганистане, Серёга разбился, и я был виноват уже в том, что был жив. Но моя мудрая бабушка Лиза сказала, что я ни в чем не виноват, и что Серёгу Бог забрал у его родителей, потому что они его любили больше чем Бога. …
Почему образ Серегиной смерти так сильно остался в моей памяти? Потому что его родители практически сразу сошли с ума. Во сне тетя Тамара увидела Сергея, который просил у нее «Онтарио». Родственники интерпретировали сон так, что имеется в виду книга Фенимора Купера «Следопыт, или на берегах Онтарио». Книга была немедленно доставлена из школьной библиотеки и положена Сергею в гроб и вместе с ним похоронена. На могиле Сергея был поставлен памятник с бронзовым бюстом и трагичными строками. Обезумевшие от горя родители приходили каждый день на могилу к сыну. При этом отношения их совершенно расстроились. Дядя Саша обвинил тетю Тамару и в смерти сына, и в том, что она «всех ребятишек на помойку побросала». Тетя Тамара начала пить горькую, а дядя Саша строить дома и приобретать имения, теперь уже не для сына, а просто по привычке. Он отрастил длинные волосы, и я уже подумал было, что он ходит в храм. Но, нет он завел себе женщину на стороне с единственным желанием родить ребенка. К этому времени произошло страшное — в поисках цветных металлов какие-то бродяги сбили с памятника бюст и пытались ободрать медную обшивку. Найдя бюст сбитым и изувеченным, дядя Саша опечалился, принес бюст домой, сел в кресло, безутешно заплакал и умер. Мы с родителями приехали на похороны и застали там следующую картину. В небольшой комнате на стенах развешано огромное количество портретов Сергея, посреди комнаты стоит гроб с покойником, в который набросали кучу денег, у гроба в изголовье стоит стакан с рисом, в нем свеча, и стоит рюмка водки с пожухшим сыром. Рядом с гробом сидят нетрезвые мужички и судачат. Я зашел с Псалтырью, намереваясь ее почитать над усопшим. Родственники суетились, меняя лед в больших тазах под гробом. Осмотревшись, я попросил убрать деньги из гроба. (Подумалось, всю жизнь пекся о деньгах, и даже в гробу лежит весь в деньгах). В ответ мужики стали ругаться:
— Да ты кто тут такой? Ему деньги нужны, чтобы место на том свете откупить. Родители так наши делали, и мы так делать будем.
Я не стал с ними спорить, поднял Псалтырь и сказал:
— Вот здесь, в этой книге, написано про всех вас и про меня и про всех людей. Я сейчас буду читать эту книгу, а вы уберете деньги, будете молчать и слушать и если сможете, будете молиться.
Они умолкли, собрали деньги, и я начал читать. Почитал я не более получаса, как лицо покойного, дотоле светлое и спокойное, стало меняться. Щеки отвисли, и лицо на глазах стало покрываться трупными пятнами. Читал я несколько часов, и Псалтырь в этот раз не согревала мое сердце, ужас от происходившего на глазах разложения сковал мою радость. Я вдруг понял, что причиняю трупу какой-то урон этим чтением, что его внезапное искажение как-то связано с моей молитвой. И когда за полночь родня окликнула меня отдыхать, я ушел от гроба охотно, тем более что на смену мне никто не пришел.
А наутро эта смерть подарила мне еще большее открытие. Гроб принесли в храм Семи отроков Эфесских, что на Завальном кладбище. Здесь крестили и отпевали всю мою родню, весь город Тобольск, и, надеюсь, что и меня отпевать будут. Родня собралась вокруг гроба с покойником, лик которого еще более исказился со вчерашнего дня, он был просто ужасен. Все ждали священника. Наконец пришел настоятель – отец Михаил Денисов. Он сказал несколько слов в назидание родственникам и начал отпевание. Но только провозгласил он «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков», вдруг произошло нечто, что всегда будет у меня перед глазами стоять: из-под опухших век покойника, обращенных к алтарю, вытекли две ярко-красные слезы. Покойник заплакал. Гул пронесся по храму, и стоявшие у гроба отшатнулись от него. Покойник оплакивал сукровными слезами свои нераскаянные грехи.
Мало кто захотел прощаться с таким покойником, никто не прикоснулся к его холодному лбу. А когда заколоченный гроб поднесли к могиле, выяснилось, что за двое суток ее не смогли вырыть. Мраморный саркофаг, покрывавший могилу Сергея, рядом с которым хотели похоронить его отца, проморозил землю на два метра, и отдолбить ее было очень сложно. Сломали два отбойных молотка. Гроб стоял на табуретках, земля его не принимала. Прошло еще два часа, пока гроб, наконец, зарыли, и промерзшие люди пошли согреваться спиртным на поминках.
